Защищай свою честь русского солдата

— Что, на ваш взгляд, является причиной армейского насилия в Советской Армии?

— Примерно в пятидесятые года в Советском Союзе, когда была нехватка мужчин после Великой Отечественной войны, советским правительством было принято решение о том, что зеков из тюрем, которые проходили по возрасту, воров — не рецидивистов, не убийц — запустили служить в армию. Там еще, если не ошибаюсь, сроки службы были увеличены. Т.е. не два-три года они служили, а лет по пять. И они как раз внесли в армейскую жизнь дедовщину.

— Вот такие воровские, тюремные законы…

— Да, вот эти воровские законы. Я считаю, что это основная причина того, что установилась именно такая дедовщина, которая связана с физическим насилием и т.д. А почему это у них получилось? До Советского Союза, была абсолютно другая культура, воспитание было связано с православием — так называемое «общинное» воспитание. В царское время молодежь все же шла за Законом Божиим, а в Советском Союзе юнцы не знали, как начинать жить. И дети шли в армию только потому, что они должны, это их долг. А там уже были установлены ворами определенные законы. И чтобы войти в их систему, нужно было пройти какое-то соответствующие испытания. Вот эти испытания — как раз вся эта дедовщина, всё это насилие.

— Какую цель себе должен поставить молодой человек, готовящийся к службе, в отношении насилия? Он должен себя настраивать на то, что он пройдет школу мужества — и это должно быть основным посылом: вот я иду для того, чтобы много испытать, стать настоящим мужчиной? Или он должен идти в армию, и думать о том, как ему сохранить свое здоровье? Какой из этих двух взглядов должен быть преобладающим?

— Самое первое, о чем он должен думать, когда идет служить в армию — он должен понять: зачем он туда идет. Зачем служат в данный момент у нас в Российской армии ребята-солдатики срочную службу? Они служат для того, чтобы в любой момент быть способными защитить свою Родину.

Но когда эти дети приходят в армию, у них не должно быть такой цели, чтобы сохранить свою жизнь как-то, бояться чего-то. Бояться абсолютно ничего не нужно. Они должны быть готовы дать любому отпор, защитив свою честь, прежде всего, и честь русского солдата.

— Как готовиться молодому человеку к службе и как родителям воспитывать этого молодого человека, чтобы он был готов к ней?

— Самое первое — это подготовка самим родителям своих детей. Чтобы родители готовили детей вообще к жизни, чтобы выпустить в эту жизнь серьезного человека, умеющего принимать решения самостоятельно. И решения принимать правильные, а не трусить и не уходить от ответственности. Это первый момент.

Второй момент. Естественно, армия для молодого человека — это испытание. Это, наверное, испытание того самого, что заложили в нем родители. Мое личное мнение: я считаю, что воспитание должно быть максимум приближенно к православному. Должен воспитываться русский дух, дух будущего солдата.

И когда русский человек приходит в армию, он встречается с разными ситуациями, в том числе и с группами людей по интересам, группами «Братьями по национальности» либо «Земляками». Бывают разные национальные и земляческие группы. Эти группы объединяются, потому что у них есть что-то общее и они знают об этом общем! То воспитание, которое они получили, и почему они все вместе — такое же воспитание должно быть и у нашего русского человека. Православие — это то общее, что есть у русских людей. Он не должен забывать про своего друга, брата, товарища, и держаться вместе. И, более того — дружить с этими группами. Это всегда нас объединяло — то, что все мы люди, все мы дети Божии. И даже исторически пусть и силой Православные дружили с любыми конфессиями.

Юноша должен быть готов сейчас ко всему. Психологически и физически. И всегда уметь грамотно ответить — либо это будет слово, либо это будет сила. Но лучше, чтобы это дело решалось словами и умом.

Идя в армию, человек должен думать не о том, как бы его там где-то не зажали, не ударили, не произошло какое-то физическое насилие над ним. А о том, как бы принести добро, и научить своим добром, своим воспитанием, своим примером. Научить, возможно, более старшее поколение, которое этого не понимает — что есть добро…

— Смотря, в каком ключе добро. Если брать с христианской точки зрения…

— Именно с христианской. В Библии всё написано. Там написано, как нам жить. Ее надо научиться читать. Если с первого раза не получилось, надо учиться читать со второго.

— Хорошо, это в идеале. А вот если, к примеру, этот молодой человек, даже получивший воспитание в верующей семье — не важно, в какой — мусульманской ли, православной или иной семье, — вот он идет в армию, а против него насилие всё-таки совершается. Как ему быть в этом случае? Чем ему поможет его знание о добре?

— Он, естественно, должен уметь и физически ответить, если это происходит. Ответить, защитив свою честь. Должна быть у человека сила духа. Чтобы он мог правильно принять решение: либо выйти из этой ситуации, либо эту ситуацию подчинить себе.

Готовить детей должны родители с самого детства. Готовить ко всем тем трудностям, которые есть. А не так, как у нас, к сожалению, происходит: дети живут как «божии одуванчики» (прошу прощения за это выражение)! Их опекают, оберегают, боятся им дать какие-то сложности, трудности создать. Дети соответственно такие и воспитываются, и такими же уже идут потом в армию и дальше. А потом те же мамы, которые их так воспитывали, дергаются, создают какие-то непонятные «Комитеты солдатских матерей».

— Т.е. мамы пытаются контролировать, как когда-то они контролировали в детском саду и в школе... Контролировать даже командный состав...

— Да-да.

Многое еще зависит и от воспитания самих командиров. Если командир подходит грамотно к решению вопросов, связанных с дедовщиной, с рукоприкладством, еще с чем-то, — то этого никогда у него не будет. На личном примере могу сказать — ни одного солдата у меня не было даже с фингалом. Причем я совершенно спокойно уезжал в длительные командировки, возвращался и знал, что у меня там порядок.

Могу привести пример. Одна мама пожаловалась мне, что якобы ее сына (солдата моего) избивают. Я никогда не видел на нем синяков. Я так подумал, что всё-таки он звонит маме и рассказывает какие-то страшные истории, которые творятся здесь. А всё было связано с тем, что он не хотел служить и придумывал всякую ерунду. Потому что был воспитан как «маменькин сыночек».

— Ваше подразделение — это же исключение из правил.

— Нет, это не исключение из правил. Много, где так происходит. Грамотных командиров, слава Богу, достаточно. И они могут разрешить все эти ситуации, связанные с дедовщиной и другие.

Всё элементарно. В подразделении у людей есть единые цели, задачи и обязанности. Плюс есть права. Права они использовать не умеют. Потому что, наверное, не начитаны, опять же. Может быть начитаны, но не очень, и «не в той степи», как надо. И подразделение выполняет все эти цели вместе, сплоченно. А если кто-то пытается отбиться… Например, все сегодня моют полы, а один говорит: «А я не хочу мыть полы». Естественно, на него все остальные уже смотрят по-другому.

— Я слышала, что зачастую командирам самим выгодно, чтобы была дедовщина, чтобы «старики» заставляли молодых что-то делать.

— И я с ними совершенно соглашусь. Но какая тут дедовщина? К сожалению, у нас сейчас год службы в армии. За год вообще нереально ничего сделать — ни воспитать, ни старших, ни младших. К сожалению. А когда служили два года, были те, кто уже отслужили определенный срок, и пришли молодые. «Старики» уже опытные, уже знают все задачи и цели. Знают, как их добиваться. Но без рукоприкладства и унижений.

Я считаю, что не бывает безвыходных ситуаций в армии. В армии всё чему-то и кому-то подчинено. Т.е. командиры подчиняются своим командирам, те — другим командирам. И они проводят определенную работу, эта работа проводится ежедневно, чтобы таких случаев не было. Сейчас стало немного проще в том плане, что в основном идут подразделения однопризывные. Т.е. призывники одного набора — они пришли весной все вместе, и той же весной ушли через год. Поэтому сейчас стало даже проще работать офицерам с такими людьми. Да, сейчас встал вопрос с землячествами. Поэтому, я считаю, что надо уметь нашим русским ребятам просто объединяться, а командирам надо быть умнее всех своих подчиненных.

— Простите, что все о том же, но хочется подвести какой-то итог: как все-таки подготовиться к службе в армии, в психологическом и физическом отношении? Чисто практический совет.

— Практический совет может быть только один, наверное, в этой ситуации: идя в армию надо быть готовым к тому, что у тебя появятся определенные обязанности. И эти обязанности надо выполнять — выполнять целиком и полностью, выполнять все требования командиров и т.д. В воинских уставах прописано: как они выполняются, что делать и т.д. Все задачи сначала выполняются, а потом только обжалуются. Выполни, но если тебе это не нравится — рапортом доложи командиру. Всё. И только тогда можно найти выход из любой сложной для солдата ситуации.

— «Не нравится» — в каком смысле? Что не нравится?

— Например, есть какой-нибудь военнослужащий-дагестанец. Он рядовой, у него есть командир отделения — младший сержант, например, — он ему сказал: «Вот сегодня твоя задача — помыть полы в туалете». В некоторых дагестанских семьях не принято мужчине брать тряпку и мыть полы. Ситуация для этого, единственно возможна дагестанцу в этом подразделении, где он один, — переступить через себя и сделать это, но потом в письменном виде рапортом доложить: так и так… в связи со своими национальными особенностями я не могу больше этого выполнять.

— И в следующий раз дагестанец не возьмет уже тряпку в руки, когда все будут мыть полы?

— Я считаю, что если командир сможет принять такое решение, то — да.

— А если он не сможет принять такое решение?

— Я думаю, сможет. На то он и командир. Он может нагрузить его другими задачами — например, выполнять какие-то особенные задачи не связанные с мытьем или что-то еще. Но не мыть больше полы в туалете. Есть куча других задач, которые может выполнять этот молодой человек. И тогда не будет возникать внутри подразделения этой накальной ситуации, когда начинают переходить уже на рукоприкладство и т.д.

— А если дагестанец не пишет командиру, а заставляет мыть пол русского парня? Вот тому, кому он передал — ему-то что с этой тряпкой делать? Дать ей дагестанцу по шее?

— Зависит от того, как передал. «Вон, на тряпку — иди мой» — естественно, никто этого выполнять не будет. А если он подойдет к своему товарищу, и скажет: «Понимаешь, у меня такая вот ситуация…»

— А если это ему не товарищ? Мы говорим про дедовщину. Что делать тому, кого не воспринимают товарищем, а именно дают ему тряпку ночью в зубы, и говорят: «Я — дед. Пойди, дорогой, помой пол».

— Сказать честно, что бы я сделал вот в этой ситуации? Я бы отнес эту тряпку «деду», и объяснил бы, почему я не буду мыть полы. Вот и всё.

Если бы он начал прикладывать ко мне какие-то физические силы…

— А он начал прикладывать…

— …Я бы грамотно применил к нему свои физические силы.

— А если бы он был не один, а их бы было десять человек?

— Ну, значит, забили бы меня. И потом бы я в лазарете полежал и обратно вернулся. Ничего страшного. Главное, чтобы не отбили ничего, и я жив — здоров остался. Вот и всё.

Нет легкого выхода из этой ситуации. Говорю, либо грамотно владеть словом...

— Либо грамотно мыть полы...

— Да. Ведь чему нас учит православие — смирению. И всё это временно, это не на постоянно — это на год всего. Смирись ты на год вот с этой ситуацией в жизни.

— А вот он, допустим, вымыл пол, этот молодой человек — он смирился — взял да и вымыл. Он теперь регулярно будет мыть за кого-то пол? Или над ним уже никто не будет издеваться?

— Это уже зависит, наверное, от мышления тех людей, которые издеваются.

— Т.е. получается, что это может решить проблему — а может и не решить.

— Если это не решит проблему, то прямая дорога с рапортом к командиру: что вот такая ситуация происходит, прошу не считать меня стукачом или еще кем-то, но здесь идет прямое нарушение моих человеческих прав, гражданских прав и. т.д.

— Если издевательства входят в систему — бери ручку и пиши рапорт?

— Да, элементарно.

— Хорошо. Солдат сообщил командиру рапортом, что над ним издеваются. Т.е. пожаловался начальству. Его не будут за это презирать его же сотоварищи? Или будут?

— Всё зависит от того, как дадут ход этому рапорту. Сейчас очень много разных структур воздействия и на командиров, и на солдат... Солдат сейчас это такое «священное животное», которое надо на руках носить, — извиняюсь за выражение — и целовать куда попало.

— Да? Уже есть такие части, где целуют и носят?

— Да. Сейчас после обеда тихий час у солдатика. Я это говорю не к тому, что это плохо — да, это хорошо, но когда у солдата тихий час, получается, что никто не служит, и Родина в опасности.

— Что делать солдату в ситуации, когда тебя пытаются заставить что-то сделать — рыть траншею, чистить сортир и т.д. — как понять: справедливо ли это? Надо ли вообще ему об этом задумываться? Справедливо, не справедливо…

— Еще раз повторюсь: у солдата есть обязанности. Никто, кроме него, мыть не будет. Вот есть подразделение солдат, которые поочередно вот это всё моют. Либо они моют это поочередно, либо они моют это за какие-то дисциплинарные проступки — разные ситуации бывают. Человек моет не потому, что захотелось, а потому что: первое — это надо мыть, причем не меньше четырех раз в день надо мыть; и второе — если ты сам разгильдяй и у тебя с дисциплиной напряги — будешь наказан. Не, доходит через голову — дойдет через руки.

— А если не его очередь мыть, а очередь товарища из Дагестана? А тот перекладывает обязанности. Ему надо об этом задумываться? Или всё-таки — мой и ладно… Или, как мы говорили — два раза вымой, а потом напиши рапорт. Или всё-таки мыть и не вступать в этот конфликт? Тебе дали лопату — вот и рой от рассвета до заката! Но, по-человечески то — обидно!

— У любого человека существует инстинкт самосохранения. У кого-то он развит, у кого-то — нет. Люди добиваются авторитета не только тем, что они физически сильно развиты. Многие люди, как показывает история, вообще физически плохо развиты. Тот же Наполеон — маленький, щупленький, авторитета добился явно не своей физической силой, а умом своим.

— Т.е. попытаться перехитрить ситуацию? Выйти из нее с честью?

— Да, выйти из этой ситуации с честью.

— А вот как выйти с честью из этой ситуации?

— Если не можешь выйти с честью из ситуации — возьми тряпку и помой. Значит, грош тебе цена — я так считаю. Значит где-то недовоспитали, пришел в чем-то неподготовленным.

— Т.е. если ты не можешь противостоять, то надо просто смириться.

— Думаю да. Просто у нас основной вопрос — насилие. Чтобы не было насилия — сделай так, чтобы его не было. Я так считаю. Через год здоровым вернешься домой. Потом еще со своими сослуживцами, с теми, которые тебя пахать заставляли — будешь созваниваться и переписываться, и улыбаться, и вспоминать это время со смехом.

— Хорошо, вот он действительно не вступает в конфликт — моет регулярно, чистит, пилит — всё выполняет…

— Те же «деды» его потом будут уважать за это.

— Т.е. они не будут его гнобить?

— Я думаю — да. Это же не постоянное состояние «дедов», что они хотят издеваться. Все люди, у всех есть свои сердца какие-то, души.

— А если солдату приходится противостоять группе внутри части — нужно ли ему самому пытаться это решить, нужно ли ему драться, отстаивать себя или, всё-таки, идти по принципу «смирись — целее будешь»?

— Здесь всё зависит от самого солдата — от его изначального воспитания, от его личного нрава. Если ты уверен в том, что ты сможешь один противостоять — борись. И в истории люди пострадали за правду. Если ты уверен, что ты сможешь противостоять — попробуй. Но это может быть чревато.

— А если ты в себе не чувствуешь таких сил, то просто смирись и не нарывайся. Так получается.

— Наверное — да. Ну, если хочешь быть жив-здоров… Еще раз повторюсь — это же временно, это год. И те испытания, которые приходят за этот год — я думаю, что это всё от Бога всё-таки. Наверное, где-то в жизни человек не смог испытать этих испытаний — он может их испытать только здесь. Поэтому здесь и через смирение, и через всё остальное.

Ситуация, которая заканчивается исходами, не самыми желательными — это всё уголовно наказуемо. У нас есть Уголовный Кодекс, в котором всё это дело прописано. Постоянно сидеть и смиряться, когда тебя пинают по голове — это тоже глупо.

— А если просто придираются. Не понравилась: «Что ты на меня, дорогой, смотришь не так? — Смотри на меня так». Что тогда делать?

— Грамотно ответить. «Ой, извини. Слушай, я не на тебя хотел посмотреть» — вот так, например. Проявить хитрость.

— А вот такие случаи, когда солдату (может, сейчас такого и нет, но я точно знаю, что были) говорят: беги в город, принеси денег — такую-то сумму. И попробуй, только не принести...

— Есть уголовная статья «вымогательство».

— Т.е. опять же написать заявление командиру?

— Да. Если командир бездействует, то через людей, которые снаружи (мобильные телефоны никто не отменял)…

— Т.е. солдат может позвонить?

— А почему нет? Это вымогательство денег. Это уголовно наказуемое деяние. Если нет другого выхода из этой ситуации. На самом деле, сейчас такое уже редко встретишь. Если такое есть, то, опять же, всё замыкается на командирах.

— Еще такой вопрос: в проблеме с землячеством, когда немногие кавказцы унижают многих русских — как в таком случае быть? Драться самому против многих, если несколько человек идет на тебя, или пытаться объединить русских между собой? И тогда получается такая «стенка на стенку» внутри части. Что делать?

— Почему же у кавказцев так получается? А всё берется опять же с детства, с воспитания. Они любят свою нацию, они знают историю своей фамилии, они знают историю своих предков. Они знают, кто, как, когда и где сражался и т.д. — про дедов, про отцов — всё это знают. Они братья, грубо говоря.

Сейчас, наверное, 50% русских про свою фамилию дальше своего деда ничего не знают. Русский каждый сам за себя. У нас нет этой единой любви.

— Это, опять же, от безверия?

— Да, это опять упирается в одно и то же. А у нас же, всё-таки какая история, посмотрите. Если бы мы помнили все наши победы...

— Т.е. нет уважения и любви к своей истории, к своим традициям, к ближнему.

— Чистейший эгоизм идет. А потом эти русские оказываются в среде, совершенно не подготовленные к тому, что там могут оказаться люди, которые объединены меж собою, и естественно, их по одному выбивают.

— А как должно быть?

— Приехали, например, из Тульской области три пацаненка здоровых, русских. Их объединяет тульская земля и их деревня, в которой они выросли. И они будут вместе держаться. А почему бы не держаться всем вместе?

— А они могут втроем сопротивляться, допустим, десяти дагестанцам? У них хватит на это сил?

— Здесь уже всё относительно. Многие считают, что Илья Муромец сказочный персонаж — а он, оказывается, не сказочный, как многие узнают об этом случайно. Он татар швырял по три-пять человек в каждой руке, из Киевского княжества их гнал. Вот это был русский, настоящий богатырь. Мы забыли про то, кто мы вообще.

— По идее все призывники служат в российской армии. Они должны все вместе защищать Родину, в каком-то, общем понимании этого слова. А получается так, что единственная для них возможность выжить в армии — это уже заранее подготовиться к тому, чтобы объединиться среди русских, и идти внутри армии «стенка на стенку» против людей другой национальности.

— К сожалению, молодые люди, идя в армию, идут туда время провести. Чтобы не было гонений с военным билетом до двадцати семи лет (насколько я помню сейчас), отдать так называемый какой-то «долг» (но какой — они не знают до сих пор). Задай вопрос любому солдату: «зачем ты сюда пришел?»

Парень деревенский, который в деревнях воспитывался... Который хоть телевизор не смотрел так часто, а вкалывал в полях, начиная лет с десяти-четырнадцати, и который потом пришел в армию — он четко знает, что ему нужно отслужить. А еще он четко знает, что он будет всю жизнь в запасе, и что если что-то случится, он всё равно придет в армию и будет защищать свою родную деревню.

А основная часть молодежи, которая приходит из городов, — они туда приходят время провести. Чтобы потом дальше это время проводить еще где-то. Т.е. нет цели единой. Первое — нет единой цели, нет единого братства. Правильные слова написаны в Евангелии: «Возлюби ближнего своего, как себя самого». Т.е. ты любишь себя, и ближнего любишь так же— абсолютно одинаково.

Тогда те же самые русские будут приходить и задавать вопрос: «Ты кто?» — «Я Ваня. А ты кто?», «Я — Андрей. Я из Пензы. А ты откуда?» — «Я из Перми. Давай, брат, будем дружить с тобой, будем вместе» — вот это будет нормально.

Вот дагестанцы — они приходят… тоже разные семьи. Но они объединяются, даже если они разные семьи. Если они у себя на родине друг с другом не разговаривают, то они всё равно объединяются.

— Если, допустим, пару раз русские, объединившись своей армейской части, дадут по шее, например, дагестанцам, которые тоже объединены в этой части — это решит конфликт раз и навсегда?

— Думаю — да. Дагестанцы смирятся с этим. Они поймут, что своими силами они не смогут превзойти русских. А потом, после разрешения этой конфликтной ситуации, заново всё объединится. Просто объединиться и дружить друг с другом.

— Т.е. сначала должно быть всё-таки какое-то противостояние — сила силе…

— Для начала — да.

— Что это объяснит в данном случае?

— То, что ваша сила ничего не решает — мы сильнее.

— И после этого они сами смирятся? Т.е. вы думаете, что дагестанцы смирятся с этим?

— Сто процентов, я в этом уверен.

© Vetkaivi.ru

Дистанционный (онлайн) курс помогает избавиться от страхов и тревог: «Преодоление страхов и тревог»