Жизнь в доспехах

Когда мне было 10, какой-то придурок меня изнасиловал. Родителям ничего не сказала: я им не доверяла, сил не было говорить. Дальше — жизнь в непрекращающемся аду, расколотое сознание. А ведь я еще при этом умудрялась отлично учиться в общеобразовательной и музыкальной школах...

Когда мне было 11, мать встретила другого мужчину. Родители разводились долго и страшно. Тут было все — и избиение матери на глазах детей, и угрозы убийства, я вызывала милицию... В итоге мама (тоже, кстати, жертва многолетнего насилия в своей семье и изнасилования в подростковом возрасте) сбежала со своим новым мужчиной, оставив нас на несколько месяцев с психически неуравновешенным до крайней степени озлобленным человеком. Старшая сестра, от первого маминого брака, сама по себе девушка слабая, попала в итоге в психиатрическую больницу в невменяемом состоянии. Она до конца так и не оправилась потом.

Я как-то выстояла: у меня было еще 2 младших сестры, и ответственность за них кто-то должен был взять на себя.

Наконец, через 4 месяца жизни с отцом-психопатом, мы дождались его отъезда в командировку и сбежали, улетели к матери. Она к тому времени все подготовила: купила с новым мужем дом.

Отчим мне не понравился с первого взгляда. Буквально со второго месяца совместного проживания стало ясно, что он алкоголик, как и двое предыдущих маминых мужей. Как эта изумительно красивая женщина, выросшая в глухом забайкальском городке, получившая высшее образование с тремя детьми и бездельником-мужем на руках, сделавшая к моменту развода с моим отцом головокружительную карьеру в Якутске до позиции финансового директора крупнейшего в республике строительного холдинга, имевшая собственную 4-комнатную квартиру в центре города, четырех дочерей, — как она умудрялась находить таких ублюдков — одному Господу ведомо. Из-за своего скоропалительного романа и вынужденного переезда в маленький поселок потеряла все: работу, карьеру, квартиру (отец через подставных лиц продал), многолетние дружеские и деловые связи, а потом и нас.

Мы переехали к матери из столицы, из приличных школ в убогий поселок. Что такое, когда городская интеллигентная девочка попадает в сельскую школу, — вы можете себе представить. Тем не менее, я всегда была уверена, что имею право на защиту своей чести и достоинства, поэтому добилась, чтобы меня не трогали. Я все время жила в страхе физического и морального насилия, но в свои 11 лет твердо решила живой не сдаваться.

Примерно через 2 месяца после нашего побега в поселок приехал на переговоры мой невменяемый папаша. Мужик он здоровый, физически сильный, и мамин новый муж (не меньше, кстати, по габаритам) струсил, не пошел даже её проводить — встретить. Потому отец приперся в наш дом, они со струсившим отчимом пили водку и убеждали мать в том, что она должна отдать моему папаше младшую девочку семи лет – «повидаться съездить к бабушке с дедушкой». Мама была в шоке от происходящего и под давлением со стороны двух мужиков, один из которых полгода назад избил её до полусмерти, а другой не далее как пару месяцев назад клялся ей «люблю, трамвай куплю», согласилась. Потом мы провожали отца в гостиницу. Её новый муженек не пошел, отправив её самостоятельно провожать разъяренного бывшего мужа на окраину поселка. А я пошла — в смертельном ужасе и готовности драться насмерть. Так и шла между отцом и матерью, держа за пазухой кинжал, внимательно за ним следила и была готова его зарезать при первом движении в сторону мамы.

Самую младшую девочку отец на следующее утро увез, потом незаконно вывез в Израиль, и мать её так больше и не увидела.

А отчим начал меня травить. Меня и мою вторую младшую сестру (ей тогда было 8 лет). Мы с ней обе такие — умные, спокойные, непокорные. А ему надо было самоутвердиться, сломать нас. «Жидовки, моромойки» — это было самое мягкое из того, что мы слышали каждый день на протяжении шести лет. Он постоянно пил, устраивал скандалы нам и матери, упрекал каждым куском хлеба, все время пытался внушить чувство неполноценности, оскорбления на национальной почве лились рекой. Когда меня нужно было везти в больницу с острым приступом аппендицита, муж её сказал «Пусть этот жиденок сдохнет» — и не повез. Руку поднять не решался: понимал, что убью без колебаний. Мы с сестрой заняли круговую оборону, максимально отстранились от матери, которую к тому времени возненавидели за её неспособность дать отпор этому мерзавцу, и жили своей жизнью: усиленно учились, я делала успехи на музыкальном поприще... Мать, к тому времени измотанная уже женщина, колотила меня жестоко и периодически за беспорядок в доме, а мне было противно убираться там, где живет этот ублюдок.

И так 6 лет — в страхе, тоске, постоянной депрессии, ненависти к мужчинам вообще и к этому в частности, в презрении к матери, к окружающим, к самой себе, во враждебной обстановке дома и в ближайшем окружении, в состоянии постоянного бреда без надежды. Меня спасала музыка и тайга.

Я окончила на отлично обе школы и в 16 лет поступила в музыкальное училище в другом городе. Голод, нищета, денег нет, на дворе лихие девяностые, мужики ко мне пристают, я понимаю свою беззащитность, и хочется только умереть...

Едва успела окончить первый курс и вернуться домой на каникулы, как мать положили в больницу, и через 1, 5 месяца она умерла от рака. Её потерю я не пережила до сих пор: все-таки она была нашим божеством, от которого мы так и не дождались ни любви, ни тепла. Тем не менее, её смерть разрубила этот чудовищный гордиев узел: мы с сестрой были свободны.

Через 5 дней после её смерти её муженек по пьяни предложил мне стать его любовницей. Я собрала вещи, младшую сестру, и мы уехали в ближайший город жить самостоятельно. Мне было 17 лет, еще недееспособная, проблем с оформлением документов было много, сестру в школу устроить, пенсии оформить, наследство отвоевать, помощи добиться от предприятия, где мама работала... Училище пришлось бросить. Я была в невменяемом состоянии от всего происходящего, но упертость и тут меня выручила: противодействие преодолела, благотворительную помощь нам организовала, сестру в школу устроила, даже путевки в санаторий от маминой работы отжала. Добрые люди помогали, спасибо им.

Дальше все пошло по плану: сестру я отправила учиться в Израиль, она у меня молодец, с 15-ти лет одна в чужой стране (с отцом мы не поддерживали отношений), выучилась, сейчас магистерскую степень делает.

Я осталась в России, окончила с отличием университет, бизнес-школу, сделала попутно карьеру от рядового специалиста без опыта работы в маленьком якутском городке до руководителя административного департамента в московской компании, купила квартиру и дачу на юге, и это явно не предел.

Звериное чутье и крайняя осторожность в общении с мужчинами оберегали меня от неприятных ситуаций, только ещё один раз в 20 лет я снова нарвалась на изнасилование, но это пережить было проще.

Жизнь моя, начавшаяся с таких чудовищных событий, сложилась весьма удачно: категорическое нежелание сдаваться, готовность постоянно учиться и развиваться вынесли меня со дна. Но несмотря на то, что в моей жизни встречались добрые, замечательные мужчины (в основном все старше 50-ти), с которыми у меня налаживался эмоциональный контакт, на тех мужчин, для которых я могу представлять сексуальный интерес, я смотрю только сквозь прицел оптической винтовки. Для меня они все поголовно — насильники и предатели. Физическое отвращение я с помощью более чем полуторагодовой работы с психологом преодолела, с сексом особых проблем не возникает (если до него доходит). А вот на эмоциональном уровне я не в состоянии подпустить к себе никого, обрубаю все отношения на корню, и даже подходящим для меня людям не даю никаких шансов — не могу.

И еще каждую зиму меня накрывает кризис. Психолог предупреждал, что терапия должна быть многолетней, все время надо поддерживать стабильное состояние.

Спасибо этому сайту: нашла здесь несколько центров, буду искать себе специалиста.

Моя история говорит о том, что выжить можно. Можно даже подняться неплохо. Были бы мозги и сила воли. Но мы все — пережившие жесточайшее моральное, физическое насилие, изнасилования, отвержение и потери близких — все равно остаемся пожизненно на гражданской войне, на поле боя либо «со щитом», либо «на щите». Я лично предпочитаю «со щитом», но доспехи при помощи психолога попробую снимать хотя бы на время.

© Vetkaivi.ru